Поэзия

Сегодня будет Рождество,
весь город в ожиданьи тайны,
он дремлет в инее хрустальном
и ждет: свершится волшебство.

Метели завладели им,
похожие на сновиденье.
В соборах трепет свеч и пенье,
и ладана сребристый дым.

Под перезвон колоколов
забьётся колоколом сердце.
И от судьбы своей не деться –
от рождества волшебных слов.

Родник небес – тех слов исток,
они из пламени и света.
И в мире, и в душе поэта,
и в слове возродится Бог.

Колдуй же, вьюга-чародей,
твоя волшебная стихия
преобразит в миры иные
всю землю, город, и людей.

Встречаться будут чудеса,
так запросто, в толпе прохожих,
и вдруг на музыку похожи
людские станут голоса.

/Ирина Афонская./

Пётр Андреевич Вяземский (1792—1878)

Молитва Ангелу-хранителю

Научи меня молиться,
Добрый Ангел, научи!
Уст твоих благоуханьем
Чувства чёрствые смягчи!
Да во глубь души проникнут
Солнца вечного лучи,
Да в груди моей забьются
Благодатных слёз ключи!
Дай моей молитве крылья,
Дай полёт мне в высоту;
Дай мне веры безусловной
Высоту и теплоту!
Неповинных, безответных
Дай младенцев простоту
И высокую, святую
Нищих духом чистоту!
Дай стряхнуть земные узы
С прахом страннических ног,
Дай во мне угаснуть шуму
Битв житейских и тревог!
Да откроется тобою
Мне молитвенный чертог,
Да в одну сольются думу
Смерть, бессмертие и Бог.

Юрий Левитанский /1922-1996/

«ЧТО ДЕЛАТЬ, МОЙ АНГЕЛ, МЫ СТАЛИ СПОКОЙНЕЙ...»

Что делать, мой ангел, мы стали спокойней,
мы стали смиренней.
За дымкой метели так мирно клубится наш милый Парнас.
И вот наступает то странное время иных измерений,
где прежние мерки уже не годятся - они не про нас.

Ты можешь отмерить семь раз и отвесить
и вновь перевесить
и можешь отрезать семь раз, отмеряя при этом едва.
Но ты уже знаешь как мало успеешь
за год или десять,
и ты понимаешь, как много ты можешь за день или два.

Ты душу насытишь не хлебом единым и хлебом единым,
на миг удивившись почти незаметному их рубежу.
Но ты уже знаешь,
о, как это горестно - быть несудимым,
и ты понимаешь при этом, как сладостно - о, не сужу.

Ты можешь отмерить семь раз и отвесить,
и вновь перемерить
И вывести формулу, коей доступны дела и слова.
Но можешь проверить гармонию алгеброй
и не поверить
свидетельству формул -
ах, милая, алгебра, ты не права.
Ты можешь беседовать с тенью Шекспира
и собственной тенью.
Ты спутаешь карты, смешав ненароком вчера и теперь.
Но ты уже знаешь,
какие потери ведут к обретенью,
и ты понимаешь,
какая удача в иной из потерь.
А день наступает такой и такой-то и с крыш уже каплет,
и пахнут окрестности чем-то ушедшим, чего не избыть.
И нету Офелии рядом, и пишет комедию Гамлет,
о некоем возрасте, как бы связующем быть и не быть.

Он полон смиренья, хотя понимает, что суть не в смиренье.
Он пишет и пишет, себя же на слове поймать норовя.
И трепетно светится тонкая веточка майской сирени,
как вечный огонь над бессмертной и юной
душой соловья.

/1979/

Арсений Тарковский (1907-1989).

Мне было десять лет, когда песок
Пришел в мой город на краю вселенной
И вечной тягой мне на веки лег,
Как солнце над сожженною Сиеной…
Река скрывалась в городе степном
Поближе к чашке старика слепого,
К зрачку, запорошенному песком,
И пятиродной дудке тростниковой.

Я долго жил и понял наконец,
Что если детство до сих пор нетленно,
То на мосту еще дудит игрец
В дуду, как солнце на краю вселенной.

Вот я смотрю из памяти моей,
И пальцем я приподнимаю веко:
Есть память – охранительница дней
И память – предводительница века.

Во все пять ртов поет его дуда,
Я горло вытяну, а ей отвечу!
И не песок пришел к нам в те года,
А вышел я песку навстречу.

Владислав Ходасевич /1886-1939/

И снова голос нежный,
И снова тишина,
И гладь равнины снежной
За стеклами окна.

Часы стучат так мерно,
Так ровен плеск стихов.
И счастье снова верно,
И больше нет грехов.

Я бросил их: я дома,-
Не манит путь назад.
Здесь все душе знакомо...
Я нежно, грустно рад.

Мои неясны грезы,
Я только тихо нов...
Закат рассыпал розы
По савану снегов.

/8 февраля 1905г./

Борис Херсонский

Закрыв глаза, я ясно вижу, как
посередине Храма, рядом с Девой
стоит старик с Младенцем на руках,
с молитвою, ко Господу воздетой.

Он возвещает: Плоть моя слаба.
Все сущее мне кажется немилым.
Но ныне отпускаешь Ты раба,
Владыка, со спокойствием и миром.

Я не привязан к людям и вещам,
ни к ангелам во Царствии Небесном.
Владыка! Все, что ты мне обещал
сошлось в одном Младенце бессловесном.

Мне уходить пора. Но скорби нет.
Ты дал мне утешенье в час ухода.
Я ощутил Спасение и Свет,
я видел славу Твоего народа.

А.Шишкин "Сретение"

Сергий,

Автору удалось довольно немногословно, хорошо переложить в стихи молитву Симеона Богоприимца, уловив её суть. История этого святого человека многих не оставляет равнодушным, в том числе и меня. Помимо основного смысла этой истории, заключённого в мессианском чаянии, меня занимает простой человеческий вопрос: каково это, прожить более трёх столетий? Уже царём Давидом был определён срок жизни человека "седмдесят лет, аще же в силах осмдесят лет", и к наступлению христианской эры люди долго не жили. Праведный Симеон - редчайшее исключение.
Судя по его словам, он воспринимал своё долгожительство как заточение в темнице, из которой Владыка не отпускает и когда отпустит, не известно. Идут года, идут века, а конца всё нет. И вот, наконец, - Свет, освобождение, утешение, отпущение.

СергейСт: И вот, наконец, - Свет, освобождение, утешение, отпущение.

По моему мнению, это состояние прекрасно передал художник в его глазах устремленных на небо.

Николай Минаев (1895–1967)

Сраженный пулей роковой,
Я умирал на поле битвы,
И надо мною ангел мой
Творил последние молитвы.

Чуть жизнь во мне еще цвела…
Сквозь полусомкнутые вежды
Я видел белых два крыла
И серебристые одежды.

Но я не сожалел себя,
Я пал за праведное дело,
И лишь, родная, за тебя
Душа томилась и болела.

Я знал, что ты должна страдать,
Что будет жизнь тебе лишь мукой,
И мне хотелось увидать
Тебя пред долгою разлукой.

И осенил архистратиг
Меня крылом и, умирая,
Я увидал в последний миг
Твои черты в посланце рая.

/1915 г. /

Владимир Набоков /1899-1977/

ЧТО НУЖНО СЕРДЦУ МОЕМУ...

Что нужно сердцу моему,
чтоб быть счастливым? Так немного...
Люблю зверей, деревья, Бога,
и в полдень луч, и в полночь тьму.

И на краю небытия
скажу: где были огорченья?
Я пел, а если плакал я -
так лишь слезами восхищенья...

/5 марта 1919/

Поэзия - Страница 4

Поэзия ⇐ Литература